«И Дождь мы сможем усмирить», автор Полина Завируха

Автор рассказа: Полина Завируха

Меня зовут Маргарет Фрэй, вот какая история произошла со мной.

Когда я была совсем маленькой, папа отвел меня на ферму, где занимались разведением лошадей. Восторгу моему не было предела, когда я увидела столь прекрасных созданий вблизи. Я, как сейчас помню, папа легко усадил меня себе на плечи и гулял по загону, показывая разношерстную живность, спокойно пасущуюся на неестественно зеленой траве.

Я трогала каждую за гриву, пропуская сквозь нее свои маленькие пальчики, гладила их изящные тела, ощущая, какая же у них жесткая, но невероятно гладкая шерсть.

– Папа, папа, смотри! – позвала я, дергая его за волосы, указывая в сторону самой красивой лошади.

– Это конь, дочка, он еще совсем дикий, — ответил он, посмотрев в сторону жеребца.

Это был довольно крупный самец с сильными мускулистыми ногами и красивыми черными глазами. Окрас его был необычен: белая морда с темным пятном в виде полумесяца между холодно смотрящих глаз, грива его была почти черной, сливаясь с большим пятном, плавно спускающимся с шеи на переднюю ногу, все тело его было таким же белым, как и морда, только хвост опять выделялся иссиня-черным пятном. Конь яростно хлестал себя им и дергал веревку, которой был привязан за шею к большому столбу.

– Почему он привязан, папа?

– Его недавно привезли с дикой прерии, он еще не привык к людям.

– Его лишили дома, – тихо и жалобно произнесла я, смотря на прекрасного коня. Вот почему он так смотрит, он ненавидит нас всех, он хочет обратно, у него, наверняка, там семья. – Подойди к нему, пожалуйста.

– Нет, на сегодня хватит.

Тогда папа быстро увел меня домой, где ждала мама, и я все ей рассказала про бедного красивого коня, которому очень плохо на ферме, что он скучает по своей семье. Я и сама не заметила, как заплакала, а родители не выносили моих слез.

– Хорошо, дочка, мы сделаем все, чтобы ему было хорошо, – ласково пообещала мама, целуя меня на ночь в щеку.

Всю ночь я промаялась беспокойным сном: мне снились дикие лошади, они бежали куда-то и не могли остановиться. Они словно искали что-то…

На следующий день к нашему дому подъехал большой фургон, я играла в гостиной и в окно наблюдала, как папа разговаривает с каким-то человеком и подписывает бумаги. Потом они вместе пошли к фургону, открыли двери и оттуда вывели того самого мустанга. Мною завладели удивление, восторг, восхищение красотой коня и невероятной силы желание позаботиться о нем.

Я выбежала на улицу и ринулась прямо к дикому зверю, папа и мужчина не успели меня остановить, – конь боялся людей, кидался на них, – а я была уже очень близко. Замедлив бег, я смотрела прямо в эти полные ненависти глаза и протягивала руку к его чистой белой морде.

– Рита! – обеспокоенно окликнул папа, но я уже гладила мустанга, склонившего голову ближе ко мне.

Взрослые застыли в удивлении, мама, в испуге замерившая на крыльце, подошла к нам и тихо позвала меня, попросила отойти, но я не слышала, я гладила испуганное животное и быстро шептала утешающие слова.

Я была первой, кто усмирил его дикий пыл, кто сменил холодную ненависть на горячую любовь, и это помогало нам выжить в самые суровые дни – мы стали лучшими друзьями. И я назвала его в честь неба, покрытого тучами, в честь осенних дней, мокнувших от небесных слез: имя его стало Дождь.

Много времени прошло с того дня. Теперь мне шестнадцать, я неоднократно участвовала с Дождем в скачках, несколько раз в неделю мы тренировались с ним на побережье, что находилось недалеко от нашего дома. Но кое-что разрушило нашу идиллию – у меня обнаружили рак легких.

У меня и раньше случались необъяснимые приступы, было больно вдохнуть, в глазах все плыло, превращаясь в палитру, где художник яростно смешал все краски, разбавив их водой. Но в тот раз все было гораздо хуже. И когда меня привезли в больницу, первый вопрос, который задали мне: «насколько я оцениваю боль по шкале от одного до десяти». Легкие горели, я задыхалась, голова, словно наполнилась свинцом, я не переставала плакать и кричать, но назвала девятку. Позже врачи называли меня героем.

Но это ужасное событие, перевернувшее все с ног на голову, поставило большой крест на моем будущем.

Врачи больше не обещали мне хорошего конца, чудесного излечения с помощью несуществующих лекарств, сказав, что у меня есть еще год, но это только в лучшем случае. Сколько было пролито слез, сколько рассмотрено решений, сколько умоляющих восклицаний слетело с маминых уст, но ничего не помогало. Я же просто смирилась с тем, что не смогу порадовать больше родителей своей победой в скачках, что мой лучший друг, который души во мне не чаял, останется без меня, что мама будет страдать – всего этого не избежать, волшебства не бывает, чудес не случается.

Я целые вечера проводила в загоне с Дождем, разговаривала с ним. А он не понимал, почему я не надеваю на него седло, почему мы не скачем вдоль холодной воды большого озера, почему не провожаем закат, сидя на песчаном берегу, почему не отпускаю его пастись на нашей любимой лужайке за небольшим лесом… Бедный конь лишь видел печаль, с которой я смотрела на него, чувствовал боль, закравшуюся мне в сердце, и страх, ледяными тисками сковывающий все мое тело. А я старалась незаметно от него смахнуть слезы, думая, что это его расстроит.

– Ну, что ты, старичок, не печалься, родители тебя не оставят, – шептала я, замечая неясную тревогу в потеплевших и постаревших глазах. Грива его уже не лоснилась черным шелком, кое-где уже проступала благородная седина, но в нем пылала все та же страсть и сила.

Я любила его за непослушание, за все еще дикий нрав, за силу, играющую в мышцах, за любовь к родному краю, ко мне и моей семье, к скачкам, за целеустремленность. И когда я сидела с ним, я вспоминала, как мы мчались по берегу, нам в спину светило заходящее солнце, рядом мчался неугомонный ветер, а в ушах стоял шум набегающих волн, шуршание песка, глухой стук копыт и наше дыхание.

Я чувствовала тогда силу под собой, его тягу к прошлому, к дому, я слышала, как бьется его сердце…

И мое – всегда билось в унисон с ним. И смотря на любимого друга, я понимала, что ту десятку я назвала бы, только если потеряла бы его, если бы осталась в мире, где одиночество поселится в загоне, где не будет уже места веселью и безграничному счастью, что испытывают два таких разных, но в то же время столь похожих существа, два друга – коня и человека!

Я называю рак чудом. Многое тебе сходит с рук или наоборот приходит в качестве компенсации, если ты смертельно и неизлечимо болен. Для меня величайшим подарком будут несколько прожитых лет.

Родители согласились на экспериментальное лечение, вероятность чудесного исцеления очень мала, но удача была со мной. Лекарства помогли! И радость эту со мной разделил мой друг. Дождь был очень рад, когда я надела на него седло, закинула рюкзак с кислородным баллоном за спину, и мы помчались к берегу озера. Волшебство того мгновения я буду помнить до самой последней секунды.

Запомню, свое учащенное дыхание, удававшееся с трудом, громкое биение сердца мустанга, как мы скакали к закату, как ветер дул в спину, а солнце обжигало своим теплом, когда я протягивала к нему дрожащую ладонь.

Автор рассказа: Полина Завируха,  9 школа, город Сокол